Ютящиеся во мгле

Мелинда давно уже не спала.
Она бредила наяву.

Кошмары, захлестывающие её тугой, непроницаемой пеленой смертельного ужаса, измотали и без того истощённый организм культистки.

Она была Иллиатой, важной частью ритуала Слияния.
Мрачный, отвратительный ритуал взывал к ярости Маа-Па, тёмного божества стоящего у самых истоков Зла, клокочущего котла из первородных страхов, ликов смерти и прочих кошмаров порожденных еще у самых истоков времен.



Тотем должен быть "сопряжен" с человеческим существом с помощью тех мрачных сил, что кутаются в бесконечных глубинах Подземелий духа. Силы такой кристальной Тьмы, что любой видивший хотя бы их отражения, их блеклые тени, моментально сходили с ума от ужаса и омерзения. Ибо суть их - противоречащее самой идее жизни, отвратительное варево мук, грехов, страданий, страхов и пандемического ужаса!
От тотема исходило настолько мощное биение мрака, что лишь брошенный на него взгляд, водил в оцепенение дремучим, первородным кошмаром.
Основние тотема напоминало мерзкий клубок живого, постоянно "дышащего" месива из гипертрофированных паучих лап и фасцеточных глаз, ассимитричных фрагментов людской плоти, слизи и чешуйчатых змеиных тел.
Из этой беспрестанно двигающийся массы, вверх рвались перекошенные маски ужаса и страданий.
Отвратительные пародии на человеческие лица, изуродованные невыносимымм муками, казались языками пламени огромного костра, плящущего на уррдливом постаменте.
И Тотем уже запустил Корни в спинной мозг Мелинды.
Мириады тонких как паутина нитей тянулись от Тотема к шее Иллиаты.
И происходило Слияние.

Она видела, как она совсем ещё маленькая девочка стоит посреди неизмеримо огромной шахматной доски, парящей во всепоглащающем Ничто и невыразимо гигантское пространство давит на неё, малюсенькую, похожую на песчинку, всем весом Бесконечности.
От ужаса, безысходности и от ощущения того, что она настолько бесконечно мала по сравнению с этими пластами пространства, что любое её действие бессмысленно и бесполезно, так как обречено затеряться в этом безбрежных пространствах.
И так до бесконечности.

Она видела как на её глазах привычный день становился вдруг вязким и тягучим, освещение менялось на сумеречное и в этом аморфном вареве она не могла ни бежать, ни резко обернуться.
Но даже не оборачиваясь она отчётливо ощущала приближения чего-то ужасного, от чего леденела кровь и цепенели конечности, которое с каждым мгновение настигло её все ближе и ближе.
В отчаянии она пыталась сильнее оттолкнуться ногами от земли, но казалось, что сам воздух загустевал вокруг неё и движения получались медленными и плавными.
А Ужас уже захлестывал сознание до темноты в глазах и нечеловеческого визга, который рвался из глубины животного естества!
Она тонула, падала в пропасти, боролась с омерзительнейшими тварями, горела в огне, распылялась на атомы и вдруг все закончилось.

Чистая убранная комната, столик, букетик полевых цветов в вазочке.
Небольшой сверток в яркой упаковочной бумаге и с огромным бантом на боку и открытка.




"Дорогая наша дочь!

Ты уже взрослая восьмилетняя леди и пришло время тебе спать с закрытой дверью.
А мы с папой дарим тебе этот ночник, чтобы он всегда разгонял перед тобой темноту и дарил тебе наше тепло!

Любящие тебя, мама и папа!

P.S. Надеемся, что ночник тебе понравится )"


А под ночным фонариком, выполненным в виде масок клоунов, вразнобой выглядывающих над крышей цирка, лежала смазанная фотография шахматной доски.