Мечты времени

Старик был совсем седой. 
Седой и очень старый.

С его тяжелой головы, вниз, как серебряный водопад, спадали космы белоснежных волос, покрывая некогда могучие плечи. 

Этот сутулый, но еще не сгорбленный возрастом силуэт, был многим здесь знаком. И все они привыкли к тому, что старик был и есть, а некоторые даже предполагали, в шутку, конечно, что он будет всегда.
Морской ветер яростно трепал его бороду и волосы, кажущиеся в лучах закатного солнца, искрящимися серебряными струнами, переливающиеся огненными сполохами. 

В деревне сменялось уже второе поколение, а он все так же, ходил на тот дальний утес, что резким, темным росчерком вонзался в синь вечернего неба.


Там, вдали от деревни, он подолгу стоял на краю, вглядываясь в утопающее в морской глади солнце.

Но даже в самый лютый шторм, когда брызги беснующихся волн, блестящей, радужной пылью окутывали его с головы до ног, он стоял неподвижно и думал.

Думал старик о Прошлом.
Как и любой старец, он уже думал лишь о Произошедшем.

И мысли его были далеко отсюда. Даже не за тем морем, в которое он так настойчиво вглядывался каждый вечер. 

Его мысли были с Ней. И Она была уже Прошлым.

— "Может ли Она остаться позади?" — спрашивал старик небо, низко и размеренно расплескавшееся через горы, оставляющее обрывки тяжелых грозовых туч на пиках и вершинах.

— "Может ли быть, что память ошибается, и я лелею не Ее саму, а лишь Ее образ?", — спрашивал он у ветра, что егозил меж скалами и камнями, вплетая в свой причудливый присвист тысячи других трелей, собранных им по пути.

— "Мог ли я пропустить Ее, среди сотен?" — вопрошал человек море, которое упрямо швыряло упругие, шипящие волны на берег, где они с бессильным грохотом осыпались и откатывались назад.

Но небо, ветер и море были молчаливы.
Его мысли тонули в бездонном Прошлом. Тяжелыми каплями падали раз за разом в ртутную гладь его души, отзываясь гулкой Пустотой.
Он мирился, но смириться так и не смог и потому приходил на утес каждый вечер.

И старое сердце уже даже не щемило от Воспоминаний.
Осталось лишь Непонимание. Искреннее.

Ведь он так спешил! Рвался ее увидеть, найти, ощутить!
  Но он никогда не мог понять: она ли это?
    Нашел ли он ее или она по прежнему все еще где-то перед ним, впереди!
       И он снова вскакивал, снова бросался вперед, снова бежал туда!

А сейчас...

— "Где ты? Где же?", — звал он ее каждый раз во сне.

Но ответа так и не было.
И только когда старик впадал в зыбкое предрассветное забвение, тишину ночи нарушал бархатный шелест:

— "Мне жаль тебя, Время!" Ты всегда спешишь вперед, в будущее, а живешь лишь там позади, в прошлом. Ты, всегда пытался догнать, достичь меня, а когда достигал - не мог насладиться, потому что ты не знал самого главного, что есть у нас с тобой — Настоящего". 

— "Я ведь всегда была с тобой, здесь, в Настоящем. Там, впереди, в будущем, я призрачна и бесформенна, но желанна и маняща!"

— "А в прошлом - я лишь осколок терзаний, которыми ты бередишь свою душу, не понимая, я ли это была и не упустил ли ты тот самый долгожданный миг нашей встречи.

— "Но отныне этот миг будет всегда!", — именно это тихо и нежно шептала ему Мечта, здесь, в настоящем, медленно гладя молодые, черные как смоль, волосы, ниспадающие на его могучие плечи.

Res Ipsa Loquitur Tabula In Naufragio!