Написано в подарок моей подруге Женечке Великой
- Скууучно! - протянула Принцесса, отбрасывая бархатного мишку с изумрудинками вместо глаз, вглубь огромной кровати под шелковым балдахином, усыпанной подушками, тюфячками и мягкими игрушками.
Как по волшебству, за ширмой подле кровати возник пожилой гоблин-слуга.Нацепив на нос монокль и прочистив горло, гоблин, которого звали Ыктым-Аар'Ндыз Ноэ-Гарайа начал зачитывать третий том справочника "Воспитание царских особ. Быт и развлечения Принцесс".
- Катание на крылатых пони? Нет. Бадминтон с феечками? Тоже нет? Ну ладно! Музицирование на алмазном клавесине с альвами? Прогулка по Карамельному царству? Ну, а может тогда "Час модницы" с Волшебным зеркалом?
- Ладно! Давай в Карамельное царство! - прервала его Принцесса.
- А то в прошлый раз я так и не смогла отломать лакричный флюгер с капитолия!
- Как пожелает ваша милость! - Ыктым дважды позвонил в серебрянный колокольчик пристегнутый к жилетке тонкой цепочкой и спрятал монокль во внутренний карман.
И тот час же за окном, которое выходило на северную сторону башни, послышался нарастающий звук хлопающих крыльев.
Тройка пегасов, запряжённых в высокую белую карету на тонких золоченый полозьях, остановилась прямо напротив окна.
Подав руку Принцессе Севилле, садящейся в карету прямо с карниза башенного окна, Ыктым вздохнул, запрыгнул на колки и гаркнув: - "Иййя! А, ну давай, залётные!", пустил тройку в полёт.
И вот они уже мчатся в клубах паров горячей и клокочущей Какао-реки. Её извилистое русло обрамляют трюфельные кручи, кое-где облитые глазурью, с торчащими то там, то сям вафельками, орешками и карамельками.
Чуть поодаль из недр высокой горы, тягучая масса шоколада неспешно клокоча, сползала к подножию, где из-под огромного кексового валуна бил молочный родник. И когда он окатывал раскаленные потоки шоколада, те с шипением застывали в самых причудливых формах.
А рядом искрился на солнце кармельный водопад. Пролетая мимо него, Севилла выставила ладошки из окна кареты, пытаясь зачерпнуть горсть карамели из льющегося потока, но увы! Ей удалось отломать лишь несколько веточек с леденцового куста, уж слишком быстро неслась пегасья тройка, ловко лавируя меж лакричных уступов и пряничных утёсов.
Через пару часов карета, измызганная потёками карамели и облепленная комьями шоколада, притормозила возле северного окна башни.
Войдя в окно, Принцесса хлопнула в ладоши и парчовая кушетка с шелковой вышивкой и серебрянными кистями, засеменив ножками, подбежала к Принцессе и замерла в полушаге от нее.
Упав на кушетку Севилла взмахнула рукой и звено крылатых вееров, до этого момента смирно висящих в воздухе, рассредоточились вокруг Принцессы и принялись обмахивать её.
- Ах, любезный Фарнасио! - воскликнула Принцесса, обращаясь к гоблину.
- Кхм... Ваша милость, моё имя...
- О, если бы ты только знал, о чем мечтает девичье сердце! А мечтает оно о Любви! И о подвигах совершенных ради этого сердца! А я ведь "прекрасный подвиг" для любого рыцаря, ведь так, Алонсо?
- Несомненно, Ваша Светлость,
однако, имя, которок дали мне родители...
- Это потому что, во-первых, я - Принцесса! - она принялась загибать пальчики.
- Во-вторых, я же заточена в Башне! И здесь, надо сказать, довольно скучно для юной дамы моего возраста! Здесь даже балы устраивают лишь два раза в месяц!
- Ну, а в-третьих - башню денно и ношно стережет Дракон! Бу! Если только, конечно, он не улетел куда-то по своим "важным драконьим делам"! - словно передразнивая кого-то, пробухтела Принцесса.
- Милый мой, Альберто, ну скажи, неужели ни один достойный шевалье не полюбил меня настолько, чтобы вызволить из заточения?
- Кхм.... Миледи...
- А может я и вовсе ужасное страшилище, Витарио?, - всхлипнула Принцесса.
- Это потому что, во-первых, я - Принцесса! - она принялась загибать пальчики.
- Во-вторых, я же заточена в Башне! И здесь, надо сказать, довольно скучно для юной дамы моего возраста! Здесь даже балы устраивают лишь два раза в месяц!
- Ну, а в-третьих - башню денно и ношно стережет Дракон! Бу! Если только, конечно, он не улетел куда-то по своим "важным драконьим делам"! - словно передразнивая кого-то, пробухтела Принцесса.
- Милый мой, Альберто, ну скажи, неужели ни один достойный шевалье не полюбил меня настолько, чтобы вызволить из заточения?
- Кхм.... Миледи...
- А может я и вовсе ужасное страшилище, Витарио?, - всхлипнула Принцесса.
- Отчего же тогда ни кто так и не воспылал ко мне страстью и не поклялся освободить меня из ужасного заточения?
И рыдая навзрыд, Принцесса принялась отмахиваться от подлетевшего к ней туалетного столика, пытающегося поправить потекший макияж.
- Да, я мечтаю о Нем! Я с замиранием сердца представляю, как Он с блестящим мечом наголо, ворвётся через эту дверь, и я паду в Его могучие объятия!
- Позже, когда Его вышколенные слуги будут укреплять на повозке последние сундуки с моими вещами, Он осадит своего тонконогого, изящного скакуна прямо передо мной и протянет мне руку... и через мгновение мы уже будем мчаться в его родные края, в огромный замок, где мы будем жить долго и счастливо!
- Ээээ... Ваша светлость, может стоит..., - гоблин-слуга вновь попытался вернуть Принцессу на землю, но...
- Ты только представь: балы, пиры, приёмы! И кругом свечи-свечи-свечи! А я буду кружиться! Это же так весело, Люций!
Принцесса восторженно зажмурилась и закружилась по комнате, краями платья цепляя полки со старинным вазами.
Поймав на лету двухсотлетнюю вазу, из тончайшего, буквально прозрачного фарфора и несколько громадных хрустальных блюд, пожилой гоблин попробовал было надоумить Принцессу быть осторожнее, но та, казалось, вовсе не слышала его!
Принцесса Сивилла кружилась и мечтала о том, как впервые встречаются их глаза!
Как Он восхищенно смотрит на неё! Как она спускается с Ним из Башни: она в своём любимом бирюзовом платье, с той старинной, бриллиантовый диадемой в волосах.
Как она ловит на себе неуклюжие взгляды юных оруженосцев. Челядь восторженно кланяется, могучие воины стучат клинками о щиты.
И мечты несли Принцессу все дальше и дальше...
Она видела как они останавливаются на первый ночлег. Его шатер натоплен и полон ароматов благовоний, фиама и заморских специй. Блюда с фруктами, узкогорлые кувшины с вином, косуля на вертеле.
Он обнимает её за талию и притягивает к себе...
Но внезапно из сладких грез Принцессу вырвали шум и крики во дворе замка.
Приоткрыв глаза Севилла увидела, как Ыктым подался к окну. А вот дальше все происходило как во сне!
Ыктым не успел даже выглянуть во двор, как раздался сухой щелчок. Гоблин странно дернулся и оторвавшись от пола, взмыл к верхушке окна...
Где и остался болтаться, прибитый к оконной раме, выпущенным снизу арбалетным болтом.
В ту же минуту огненная сеть расчертившая небо, задела пару пегасов с выводком белогривых крылатых пони и стайку феечек и нарезала их на равномерные куски обожженного мяса, кувыркающихся в кровавом мареве.
Дверь в спальню Принцессы с треском разлетелась и Газбаг, огромный орк-телохранитель, проломив своей тушей дубовые двери, слёг ей под ноги, нашпигованный стрелами, как подушечка для иголок.
Из темноты дверного проема, переступив через Газбага, показался силуэт Рыцаря.
Он быстро окинул взглядом спальню и её хозяйку, сверкнув из под забрала голубыми глазами, горящие боевым азартом.
- "Принцесса Сивилла?", - глухо спросил голос из-под закрытого шлема.
- Да! - прошептала она.
- Пойдём со мной, если хочешь жить!
И схватив её за руку, он направился к выходу.
Виток за витком они спускались по башенной лестнице при свете догорающего факела.
Как завороженная она спускалась по лестнице, видя впереди лишь его широкую спину, огромный наплечник-пуадрон на правом плече и хищно поблескивающую сталь клинка, танцующего в искусной руке.
Наконец-то они оказались возле двери во внешний двор.
А во дворе царил хаос!
Лежал в руинах арсенал, какие-то люди выносили из горящей кухни окорока, сосиски и прочую снедь. И повсюду лежали окровавленные тела феечек, орков, гретчинов, пегасов.
- Жди здесь! - шепотом произнес Рыцарь и выскользнул из двери.
Пробежав до перевернутой телеги, он огляделся и жестом позвал Принцессу.
Та бросилась к нему, но внезапно перед ней возникла голова ужасного чудища, вращающая обезумевшими глазами и брызгая пеной из оскаленной пасти.
Остолбенев от ужаса, она как в рапиде, наблюдала как огромный боевой конь, покрытый свежей кровью и старыми шрамами, вздыбливаясь, разбивает уже второй орочий череп своими окованными сталью копытами.
- Сюда, Принцесса, сюда! - услышала она голос Рыцаря, но дальше все происходило словно в тумане.
Вот он впрыгивает в седло того страшного черного коня и подхватывает её.
Вот они мчатся верхом мимо догорающих Южных ворот
Еще несколько всадников устремляются с ними в глубь леса.
Ветви хлещут по его броне. Он продолжает шпорить коня.
Ветер бьет ей в лицо, но внезапно подкатившая темнотаэ лишает Принцессу сознания.
После - лагерь, суетящиеся вокруг люди. Прибывающие всадники, пехотинцы на телегах с захваченным продовольствием и сокровищами. Кругом разносились крики, ругань, пьяный смех. Начинало смеркаться. Лишь через несколько часов Севилла окончательно приходит в себя. Она сидела в шатре Рыцаря и сквозь прореху в крыше видела чистое, звездное небо.
В шатре стоял ужасный запах. Пахло то ли от стойки с доспехами, то ли от кровати с грязными полотнищами простыней, то ли от прогорклого барсучьего жира, которым были наполнены светильники.
Обглоданные кости, чёрствые краюхи хлеба и липкие лужицы браги, покрывали видавший виды дощатый стол. Крысы, подбирающиеся к стоящей на столе позавчерашней крольчатинине, вызывали у Принцессы приступы тошноты.
- "Ожидание - смерти подобно", - решила Севилла и выскользнув из шатра накинула пеллерину и пошла по лагерю.
Вышкаленные слуги, гордые рыцари и юные оруженосцы: где же они? - удивлялась Принцесса.
Вот бивак, где его обитатели больше похожие не на воинов, а на кучку голодранцев, которые стоят вокруг костра мочась на пламя, сквернословя и регоча.
Поодаль двое делили меж собой золоченную люстру, украденную из южного зала центральной башни. Один - худой, с огромным носом и рябой, обвисшей кожей, шипел и одной рукой тянул на себя золоченый рог люстры, а второй отмахивался от подельника длинным засопожным ножом, попутно отдирая хрустальные украшения.
Внезапно тяжёлая рука рванула плечо Принцессы, резко разворачивая её.
- А кто это тут у нас? Ну-ка, пойдем развлечемся? - пошатывающийся оруженосец, дыхнув перегаром, попытался притянуть её к себе, но Принцесса вывернулась и кинулась в темноту.
Уже позже, прячась в кустах она с ужасом осознавала, что "гордые рыцари и юные оруженосцы" на деле пьяный, немытый сброд, живущий лишь драками, брагой и жаждой наживой. Её спаситель - склонный к насилию грубиян, не способный связать и трёх слов, не говоря уже об этикете.
Она уже догадывалась, что его замок, скорее всего, обветшалое, мрачное строение из крошащегося камня, где в полутемных залах царит затхлость, паутина и вековая пыль.
Принцесса чувствовала, что пиры и балы теперь настолько же далеки от неё, как и кровать, не то чтобы с балдахином, а хотя бы без клопов.
Но Принцесса и подумать не могла, что в замке из прислуги остались лишь конюх да престарелая кухарка, а вся остальная работа по хозяйству ждёт именно её.
А также она не догадывалась о двух уже почти зрелых бастардах Рыцаря, которые не дадут ей прохода, пока их отец будет на очередном турнире или на охоте.
Ну и конечно, откуда ей было знать, что за каких-нибудь пять лет она родит ему 12 детей, а ещё через несколько лет нервные расстройства, цинга и случайная простуда и вовсе сведут её в могилу.
Но этого она знать, конечно, не могла.
Рыцарь, Принцесса и их эскорт приближались к лагерю. Однако в воздухе витал тревожный шорох бури, готовой вот-вот разразиться. Но Рыцарь был все еще возбужден боем и опьянен победой, и не заметил, как Принцесса наклонившись с коня, выкручивала ухо молодому оруженосцу, шипя ему в лицо: - "Запомни, рвань, не Принцесса, а Ваша Милость!"
Позже в лагере, пока слуги снимали доспех Рыцаря, развязывая многочисленные шнурки-завязки, Принцесса брезгливо оглядывала шатёр.
- Здесь грязно, холодно и воняет! - в итоге заявила она.
- Вели, чтобы все убрали!
- Но, моя Принцесса..., - попытался возразить Тристан.
- А пока здесь убирают, я хочу принять ванну. Она же тут... есть? - утвердительно спросила она, сделав многозначительную мину.
- Любовь моя, но мы же в походе! Правда, и в замке у меня всего лишь деревянная кадка, хоть и большая, - принялся оправдывался он.
- Тааааак! То есть, ты хочешь сказать, что лишил меня ежедневной ванны, дворфов-массажистов и сеансов косметологической магии?
- Да, это правда? О, нет! Я просто не вынесу этого! Лучше обратно в Башню, если этот ужасный и дикий мир настолько жесток!
Всхлипывания Принцессы повысились тона на два.
- А я ведь мечтала о тебе! О моем Рыцаре! Чтобы ты увез меня в свой каменной замок на утесе, где я была бы счастлива, встречая и провожая вереницы высокородных гостей!
А что ты итоге? Я в лесу, в грязи, среди плохопахнущих людей и чтобы ты знал, еще и голодная! Ведь у меня после оленины плохое настроение делается, а кроля я и вовсе не ем, он же почти мышь!
Избегая дальнейших скандалов, Рыцарь отдает приказ раздобыть Принцессе дичи, и под шумок исчезает сам.
Через пару часов, когда наспех пойманный пажом фазан уже доходил на вертеле, Принцесса заметила дыру в крыше шатра, сквозь которую было видно звездное небо.
- Ну видишь же, что продырявилось! Приказал бы и зашили! Дел на пять минут! И выкинь наконец ту рубаху, что под кровать лежит. Я уверена, вся вонь от нее!
- Кстати, твои вояки на конях - приставали ко мне! Накажи их! Не хочу больше их видеть.
- И ты же помнишь, что еще нужно забрать из Башни трюмо, комод и хотя бы половину моих туфель? Но ведь тогда придется ехать с тобой, а то я представляю, что ты привезешь., - фыркала Принцесса.
А Тристан даже и не догадывался, что уже через месяц Принцесса перессорит его со всеми баннеретами, некоторые из которых даже пойдут небольшой соседской войной на его владения. Сживет со свету старую кухарку Ритуарию и следом отправит слепого конюха Франса. Опустошит и без того нищую казну манора, пустит по ветру два десятка зажиточных, в прошлом, дворов.
И, конечно же, он не мог знать, что через пяток лет его и без того безрадостное существование оборвёт клинок наемного головореза, прямо на пороге в нужник, куда Тристан спустился однажды ночью. И естественно, он никак не смог бы узнать, что убийца подослан его старшим бастардом по наущению Севиллы.
Они въезжали в лагерь под восторженные крики челяди.
Тристан, с гордо поднятой головой, без шлема, обнажив копну соломенных волос, ехал впереди отряда.
Плащ, со светло-розовым подбоем, струился за его плечами.
Изредка ткань цеплялась за пуадрон, и обнажала лежащий на груди фамильный геральдический медальон невероятной красоты и тончайшей работы.
Щит, пересечённый на лазурь и червлень, с выщербленной серебряной каймой, переливался на солнце, играя самоцветами и каменьями.
В лазури полумесяц из серебра отливал финифтью, а в червлени же - восстающий леопард поблескивал рубинами на концах когтей. Щит поддерживали два золотых морских конька, а низ герба опоясывала серебряная лента с начертанным девизом «Not nobis, Domini, not nobis».
Гнедая под Принцессой, как и положено заводной лошади, шла на корпус позади жеребца Тристана. Но Севилла мастерски её подгоняя, ровняясь, то вновь отставая, льнула к своему спасителю.
- О, мой храбрый рыцарь, вы даже не можете представить, насколько ужасно было мое заточение!
Все эти омерзительные гретчены, гоблины и прочие твари шныряющие туда-сюда! О, ужас! - сокрушалась она по дороге в лагерь.
- Но теперь я свободна и счастлива быть рядом с вами, мой спаситель!, - доносилось мягкое воркование Принцессы из Рыцарского шатра.
- О, мессир, а как мастерски вы сразили того клыкатого зеленокожего нелюдя, что был приставлен охранять моё узилище!
- Уверена, что воспеть ваши геройские поступки сможет лишь сервента пера Бертрана де Борна, не иначе!, - не прекращала восхищаться Севилла.
Тристан уже вовсе разомлел от её внимания, а возможно, и от уже наполовину опустошеного бурдюка с веладским красным, подсунутого расторопным оруженосцем, едва его господин снял боевой шлем.
Тристана уже переодели в походное платье и сейчас Рыцарь пытался натянуть на себя пулены.
- Ну что же? Ик! Нужно отпраздновать... ик! победу! - крикнул он оруженосцу.
- Зови интенданта и обозничего!, - и едва он закончил, как мальчишка стремглав бросился в глубь лагеря.
- Но мой благородный лев! - нараспев промурлыкала Принцесса.
- Не слишком ли опасно оставаться тут и устраивать празднество, тогда как дракон Яартогормор может вернуться в любой момент?
- Вам не о чем... Ик!... беспокоиться, мон шери! Здесь вы... Ик!... под защитой лучших Рыцарей долины! Вы мне доверяете?
- Всецело, мой рыцарь!, - выдохнул Севилла.
- Тогда пир! - провозгласил Рыцарь, резко вставая, отчего фамильный медальон на его груди блеснул и заиграл мириадами огоньков в неровном свете лампад и факелов.
Через пару часов, когда большая часть бочек с запасами браги и вина была уничтожена, лагерь стал постепенно затихать. И вот уже скабрезные песенки про маркетанку и трех кнехтов сменил молодецкий храп. Лошади в полудрёме мерно жевали сено, тихонько журчал ручеек не подалеку.
Никто не обратил внимание на невысокую фигурку Севиллы, что выскользнула из Рыцарского шатра, кутаясь в плащ.
И никто не мог видеть, как Принцесса, пересекла лагерь и углубилась в ночной лес.
А значит некому было удивиться тому, что та, стоя на краю поросшего кустарником плато, где и располагался их лагерь, вскинула руку вверх и с ее пальцев в ночное небо сорвались яркие вспышки!
А уже через пару минут на горизонте, где уже начинал алеть рассвет, появилась странная точка стремительно приближающаяся и увеличивающаяся с каждой секундой.
А уже через несколько мгновений над соседним утесом Яартогормор (а это был именно он), с удивительной грацией и завораживающей мощью, слегка скользнув по верхушкам деревьев задними лапами, вдруг стал резко набирать высоту, пригибая кроны полувековых деревьев к земле, могучими взмахами огромных крыльев.
И блестнув в лунном свете матово-красной чешуей, дракон сложив крылья, устремился к лагерю Рыцаря.
А дальше был истинный ад!
Сквозь дым и пламя, топча спящих и не пришедших в себя, носились обезумевшие кони. Со всех сторон раздавались вопли ужаса, нестройные команды сержантов, стоны раненых и низкий, клокочущий гул очередного огненного вала, исторгаемого Яартогормором...
Трапезный зал центральной башни сверкал тысячами свечей. Время от времени снующие туда-сюда гоблины заменяли огарки на новые свечи и подливали масла в жаровни и светильники.
В центре зала, на особом возвышении, более похожим на часть скалы или утеса, украшенном каннелированными колоннами черного габбра возлежал дракон Яартогормор.
Остовы нескольких буйволиных туш намекали на то, что дракон сыт и благодушен.
Голова дракона покоилась на противоположном краю трапезного стола, где его, жмурящегося и урчащего, словно гигантский котенок, гладили две маленькие ладошки. Принцессины ладошки.
Их традиционный ужин подходил к концу.
Принцесса встав из-за стола, на мгновение замерла в глубоком книксене и внезапно обняла чешуйчатую голову Яартогормора, буквально распластавшись у него на носу.
А тот умиротворенно пробурчав ей что-то, привстал, вытянул шею и потянулся в другую сторону. Нырнув под нефы анфилад пристроек башни, он чуть склонил свою огромную голову, позволив Принцессе спуститься почти у самой двери в её башню.
Позже, уже засыпая, Севилла бросила взгляд на каминную полку, где отныне посередь десятков перстней, серег и колтов, драгоценных клинков, фибул, поясов и чаш, усыпанных драгоценными, красуется геральдический медальон невероятной красоты и тончайшей работы: Щит, пересечённый на лазурь и червлень, с выщербленной серебряной каймой...
09.10.18
И рыдая навзрыд, Принцесса принялась отмахиваться от подлетевшего к ней туалетного столика, пытающегося поправить потекший макияж.
- Да, я мечтаю о Нем! Я с замиранием сердца представляю, как Он с блестящим мечом наголо, ворвётся через эту дверь, и я паду в Его могучие объятия!
- Позже, когда Его вышколенные слуги будут укреплять на повозке последние сундуки с моими вещами, Он осадит своего тонконогого, изящного скакуна прямо передо мной и протянет мне руку... и через мгновение мы уже будем мчаться в его родные края, в огромный замок, где мы будем жить долго и счастливо!
- Ээээ... Ваша светлость, может стоит..., - гоблин-слуга вновь попытался вернуть Принцессу на землю, но...
- Ты только представь: балы, пиры, приёмы! И кругом свечи-свечи-свечи! А я буду кружиться! Это же так весело, Люций!
Принцесса восторженно зажмурилась и закружилась по комнате, краями платья цепляя полки со старинным вазами.
Поймав на лету двухсотлетнюю вазу, из тончайшего, буквально прозрачного фарфора и несколько громадных хрустальных блюд, пожилой гоблин попробовал было надоумить Принцессу быть осторожнее, но та, казалось, вовсе не слышала его!
Принцесса Сивилла кружилась и мечтала о том, как впервые встречаются их глаза!
Как Он восхищенно смотрит на неё! Как она спускается с Ним из Башни: она в своём любимом бирюзовом платье, с той старинной, бриллиантовый диадемой в волосах.
Как она ловит на себе неуклюжие взгляды юных оруженосцев. Челядь восторженно кланяется, могучие воины стучат клинками о щиты.
И мечты несли Принцессу все дальше и дальше...
Она видела как они останавливаются на первый ночлег. Его шатер натоплен и полон ароматов благовоний, фиама и заморских специй. Блюда с фруктами, узкогорлые кувшины с вином, косуля на вертеле.
Он обнимает её за талию и притягивает к себе...
Но внезапно из сладких грез Принцессу вырвали шум и крики во дворе замка.
Приоткрыв глаза Севилла увидела, как Ыктым подался к окну. А вот дальше все происходило как во сне!
Ыктым не успел даже выглянуть во двор, как раздался сухой щелчок. Гоблин странно дернулся и оторвавшись от пола, взмыл к верхушке окна...
Где и остался болтаться, прибитый к оконной раме, выпущенным снизу арбалетным болтом.
В ту же минуту огненная сеть расчертившая небо, задела пару пегасов с выводком белогривых крылатых пони и стайку феечек и нарезала их на равномерные куски обожженного мяса, кувыркающихся в кровавом мареве.
Дверь в спальню Принцессы с треском разлетелась и Газбаг, огромный орк-телохранитель, проломив своей тушей дубовые двери, слёг ей под ноги, нашпигованный стрелами, как подушечка для иголок.
Из темноты дверного проема, переступив через Газбага, показался силуэт Рыцаря.
Он быстро окинул взглядом спальню и её хозяйку, сверкнув из под забрала голубыми глазами, горящие боевым азартом.
- "Принцесса Сивилла?", - глухо спросил голос из-под закрытого шлема.
- Да! - прошептала она.
- Пойдём со мной, если хочешь жить!
И схватив её за руку, он направился к выходу.
Виток за витком они спускались по башенной лестнице при свете догорающего факела.
Как завороженная она спускалась по лестнице, видя впереди лишь его широкую спину, огромный наплечник-пуадрон на правом плече и хищно поблескивающую сталь клинка, танцующего в искусной руке.
Наконец-то они оказались возле двери во внешний двор.
А во дворе царил хаос!
Лежал в руинах арсенал, какие-то люди выносили из горящей кухни окорока, сосиски и прочую снедь. И повсюду лежали окровавленные тела феечек, орков, гретчинов, пегасов.
- Жди здесь! - шепотом произнес Рыцарь и выскользнул из двери.
Пробежав до перевернутой телеги, он огляделся и жестом позвал Принцессу.
Та бросилась к нему, но внезапно перед ней возникла голова ужасного чудища, вращающая обезумевшими глазами и брызгая пеной из оскаленной пасти.
Остолбенев от ужаса, она как в рапиде, наблюдала как огромный боевой конь, покрытый свежей кровью и старыми шрамами, вздыбливаясь, разбивает уже второй орочий череп своими окованными сталью копытами.
- Сюда, Принцесса, сюда! - услышала она голос Рыцаря, но дальше все происходило словно в тумане.
Вот он впрыгивает в седло того страшного черного коня и подхватывает её.
Вот они мчатся верхом мимо догорающих Южных ворот
Еще несколько всадников устремляются с ними в глубь леса.
Ветви хлещут по его броне. Он продолжает шпорить коня.
Ветер бьет ей в лицо, но внезапно подкатившая темнотаэ лишает Принцессу сознания.
После - лагерь, суетящиеся вокруг люди. Прибывающие всадники, пехотинцы на телегах с захваченным продовольствием и сокровищами. Кругом разносились крики, ругань, пьяный смех. Начинало смеркаться. Лишь через несколько часов Севилла окончательно приходит в себя. Она сидела в шатре Рыцаря и сквозь прореху в крыше видела чистое, звездное небо.
Концовка реалистичная
В шатре стоял ужасный запах. Пахло то ли от стойки с доспехами, то ли от кровати с грязными полотнищами простыней, то ли от прогорклого барсучьего жира, которым были наполнены светильники.
Обглоданные кости, чёрствые краюхи хлеба и липкие лужицы браги, покрывали видавший виды дощатый стол. Крысы, подбирающиеся к стоящей на столе позавчерашней крольчатинине, вызывали у Принцессы приступы тошноты.
- "Ожидание - смерти подобно", - решила Севилла и выскользнув из шатра накинула пеллерину и пошла по лагерю.
Вышкаленные слуги, гордые рыцари и юные оруженосцы: где же они? - удивлялась Принцесса.
Вот бивак, где его обитатели больше похожие не на воинов, а на кучку голодранцев, которые стоят вокруг костра мочась на пламя, сквернословя и регоча.
Поодаль двое делили меж собой золоченную люстру, украденную из южного зала центральной башни. Один - худой, с огромным носом и рябой, обвисшей кожей, шипел и одной рукой тянул на себя золоченый рог люстры, а второй отмахивался от подельника длинным засопожным ножом, попутно отдирая хрустальные украшения.
Внезапно тяжёлая рука рванула плечо Принцессы, резко разворачивая её.
- А кто это тут у нас? Ну-ка, пойдем развлечемся? - пошатывающийся оруженосец, дыхнув перегаром, попытался притянуть её к себе, но Принцесса вывернулась и кинулась в темноту.
Уже позже, прячась в кустах она с ужасом осознавала, что "гордые рыцари и юные оруженосцы" на деле пьяный, немытый сброд, живущий лишь драками, брагой и жаждой наживой. Её спаситель - склонный к насилию грубиян, не способный связать и трёх слов, не говоря уже об этикете.
Она уже догадывалась, что его замок, скорее всего, обветшалое, мрачное строение из крошащегося камня, где в полутемных залах царит затхлость, паутина и вековая пыль.
Принцесса чувствовала, что пиры и балы теперь настолько же далеки от неё, как и кровать, не то чтобы с балдахином, а хотя бы без клопов.
Но Принцесса и подумать не могла, что в замке из прислуги остались лишь конюх да престарелая кухарка, а вся остальная работа по хозяйству ждёт именно её.
А также она не догадывалась о двух уже почти зрелых бастардах Рыцаря, которые не дадут ей прохода, пока их отец будет на очередном турнире или на охоте.
Ну и конечно, откуда ей было знать, что за каких-нибудь пять лет она родит ему 12 детей, а ещё через несколько лет нервные расстройства, цинга и случайная простуда и вовсе сведут её в могилу.
Но этого она знать, конечно, не могла.
Концовка "Отнюдь НеРээедкая"
Рыцарь, Принцесса и их эскорт приближались к лагерю. Однако в воздухе витал тревожный шорох бури, готовой вот-вот разразиться. Но Рыцарь был все еще возбужден боем и опьянен победой, и не заметил, как Принцесса наклонившись с коня, выкручивала ухо молодому оруженосцу, шипя ему в лицо: - "Запомни, рвань, не Принцесса, а Ваша Милость!"
Позже в лагере, пока слуги снимали доспех Рыцаря, развязывая многочисленные шнурки-завязки, Принцесса брезгливо оглядывала шатёр.
- Здесь грязно, холодно и воняет! - в итоге заявила она.
- Вели, чтобы все убрали!
- Но, моя Принцесса..., - попытался возразить Тристан.
- А пока здесь убирают, я хочу принять ванну. Она же тут... есть? - утвердительно спросила она, сделав многозначительную мину.
- Любовь моя, но мы же в походе! Правда, и в замке у меня всего лишь деревянная кадка, хоть и большая, - принялся оправдывался он.
- Тааааак! То есть, ты хочешь сказать, что лишил меня ежедневной ванны, дворфов-массажистов и сеансов косметологической магии?
- Да, это правда? О, нет! Я просто не вынесу этого! Лучше обратно в Башню, если этот ужасный и дикий мир настолько жесток!
Всхлипывания Принцессы повысились тона на два.
- А я ведь мечтала о тебе! О моем Рыцаре! Чтобы ты увез меня в свой каменной замок на утесе, где я была бы счастлива, встречая и провожая вереницы высокородных гостей!
А что ты итоге? Я в лесу, в грязи, среди плохопахнущих людей и чтобы ты знал, еще и голодная! Ведь у меня после оленины плохое настроение делается, а кроля я и вовсе не ем, он же почти мышь!
Избегая дальнейших скандалов, Рыцарь отдает приказ раздобыть Принцессе дичи, и под шумок исчезает сам.
Через пару часов, когда наспех пойманный пажом фазан уже доходил на вертеле, Принцесса заметила дыру в крыше шатра, сквозь которую было видно звездное небо.
- Ну видишь же, что продырявилось! Приказал бы и зашили! Дел на пять минут! И выкинь наконец ту рубаху, что под кровать лежит. Я уверена, вся вонь от нее!
- Кстати, твои вояки на конях - приставали ко мне! Накажи их! Не хочу больше их видеть.
- И ты же помнишь, что еще нужно забрать из Башни трюмо, комод и хотя бы половину моих туфель? Но ведь тогда придется ехать с тобой, а то я представляю, что ты привезешь., - фыркала Принцесса.
А Тристан даже и не догадывался, что уже через месяц Принцесса перессорит его со всеми баннеретами, некоторые из которых даже пойдут небольшой соседской войной на его владения. Сживет со свету старую кухарку Ритуарию и следом отправит слепого конюха Франса. Опустошит и без того нищую казну манора, пустит по ветру два десятка зажиточных, в прошлом, дворов.
И, конечно же, он не мог знать, что через пяток лет его и без того безрадостное существование оборвёт клинок наемного головореза, прямо на пороге в нужник, куда Тристан спустился однажды ночью. И естественно, он никак не смог бы узнать, что убийца подослан его старшим бастардом по наущению Севиллы.
Концовка современная
Они въезжали в лагерь под восторженные крики челяди.
Тристан, с гордо поднятой головой, без шлема, обнажив копну соломенных волос, ехал впереди отряда.
Плащ, со светло-розовым подбоем, струился за его плечами.
Изредка ткань цеплялась за пуадрон, и обнажала лежащий на груди фамильный геральдический медальон невероятной красоты и тончайшей работы.
Щит, пересечённый на лазурь и червлень, с выщербленной серебряной каймой, переливался на солнце, играя самоцветами и каменьями.
В лазури полумесяц из серебра отливал финифтью, а в червлени же - восстающий леопард поблескивал рубинами на концах когтей. Щит поддерживали два золотых морских конька, а низ герба опоясывала серебряная лента с начертанным девизом «Not nobis, Domini, not nobis».
Гнедая под Принцессой, как и положено заводной лошади, шла на корпус позади жеребца Тристана. Но Севилла мастерски её подгоняя, ровняясь, то вновь отставая, льнула к своему спасителю.
- О, мой храбрый рыцарь, вы даже не можете представить, насколько ужасно было мое заточение!
Все эти омерзительные гретчены, гоблины и прочие твари шныряющие туда-сюда! О, ужас! - сокрушалась она по дороге в лагерь.
- Но теперь я свободна и счастлива быть рядом с вами, мой спаситель!, - доносилось мягкое воркование Принцессы из Рыцарского шатра.
- О, мессир, а как мастерски вы сразили того клыкатого зеленокожего нелюдя, что был приставлен охранять моё узилище!
- Уверена, что воспеть ваши геройские поступки сможет лишь сервента пера Бертрана де Борна, не иначе!, - не прекращала восхищаться Севилла.
Тристан уже вовсе разомлел от её внимания, а возможно, и от уже наполовину опустошеного бурдюка с веладским красным, подсунутого расторопным оруженосцем, едва его господин снял боевой шлем.
Тристана уже переодели в походное платье и сейчас Рыцарь пытался натянуть на себя пулены.
- Ну что же? Ик! Нужно отпраздновать... ик! победу! - крикнул он оруженосцу.
- Зови интенданта и обозничего!, - и едва он закончил, как мальчишка стремглав бросился в глубь лагеря.
- Но мой благородный лев! - нараспев промурлыкала Принцесса.
- Не слишком ли опасно оставаться тут и устраивать празднество, тогда как дракон Яартогормор может вернуться в любой момент?
- Вам не о чем... Ик!... беспокоиться, мон шери! Здесь вы... Ик!... под защитой лучших Рыцарей долины! Вы мне доверяете?
- Всецело, мой рыцарь!, - выдохнул Севилла.
- Тогда пир! - провозгласил Рыцарь, резко вставая, отчего фамильный медальон на его груди блеснул и заиграл мириадами огоньков в неровном свете лампад и факелов.
Через пару часов, когда большая часть бочек с запасами браги и вина была уничтожена, лагерь стал постепенно затихать. И вот уже скабрезные песенки про маркетанку и трех кнехтов сменил молодецкий храп. Лошади в полудрёме мерно жевали сено, тихонько журчал ручеек не подалеку.
Никто не обратил внимание на невысокую фигурку Севиллы, что выскользнула из Рыцарского шатра, кутаясь в плащ.
И никто не мог видеть, как Принцесса, пересекла лагерь и углубилась в ночной лес.
А значит некому было удивиться тому, что та, стоя на краю поросшего кустарником плато, где и располагался их лагерь, вскинула руку вверх и с ее пальцев в ночное небо сорвались яркие вспышки!
А уже через пару минут на горизонте, где уже начинал алеть рассвет, появилась странная точка стремительно приближающаяся и увеличивающаяся с каждой секундой.
А уже через несколько мгновений над соседним утесом Яартогормор (а это был именно он), с удивительной грацией и завораживающей мощью, слегка скользнув по верхушкам деревьев задними лапами, вдруг стал резко набирать высоту, пригибая кроны полувековых деревьев к земле, могучими взмахами огромных крыльев.
И блестнув в лунном свете матово-красной чешуей, дракон сложив крылья, устремился к лагерю Рыцаря.
А дальше был истинный ад!
Сквозь дым и пламя, топча спящих и не пришедших в себя, носились обезумевшие кони. Со всех сторон раздавались вопли ужаса, нестройные команды сержантов, стоны раненых и низкий, клокочущий гул очередного огненного вала, исторгаемого Яартогормором...
Трапезный зал центральной башни сверкал тысячами свечей. Время от времени снующие туда-сюда гоблины заменяли огарки на новые свечи и подливали масла в жаровни и светильники.
В центре зала, на особом возвышении, более похожим на часть скалы или утеса, украшенном каннелированными колоннами черного габбра возлежал дракон Яартогормор.
Остовы нескольких буйволиных туш намекали на то, что дракон сыт и благодушен.
Голова дракона покоилась на противоположном краю трапезного стола, где его, жмурящегося и урчащего, словно гигантский котенок, гладили две маленькие ладошки. Принцессины ладошки.
Их традиционный ужин подходил к концу.
Принцесса встав из-за стола, на мгновение замерла в глубоком книксене и внезапно обняла чешуйчатую голову Яартогормора, буквально распластавшись у него на носу.
А тот умиротворенно пробурчав ей что-то, привстал, вытянул шею и потянулся в другую сторону. Нырнув под нефы анфилад пристроек башни, он чуть склонил свою огромную голову, позволив Принцессе спуститься почти у самой двери в её башню.
Позже, уже засыпая, Севилла бросила взгляд на каминную полку, где отныне посередь десятков перстней, серег и колтов, драгоценных клинков, фибул, поясов и чаш, усыпанных драгоценными, красуется геральдический медальон невероятной красоты и тончайшей работы: Щит, пересечённый на лазурь и червлень, с выщербленной серебряной каймой...
09.10.18
Комментариев нет:
Отправить комментарий